В Москомархитектуре сообщили, что разработка градостроительной документации для строительства Бирюлевской линии московского метро начнется в конце 2019 года. Многие новые станции подземки возводят современные архитекторы, используя оригинальные и новые стили. Корреспондент «Вечерней Москвы» разобралась, что это за современные стили, популярные и в столице, и в мире.

Деконструктивизм

Правила, рамки, рациональность — все эти слова, кажется, ни разу не слышали архитекторы, работающие в этом стиле. Деконструктивизм появился как вызов обществу, протест против привычных устоев. В конце ХХ века классицизм, барокко, рококо и прочие традиционные стили теряли свою актуальность — зодчие стремились переосмыслить их, разобрать и собрать заново, только уже в другом, непривычном виде. Основой деконструктивизма стало одноименное направление в философии, начало которому положил французский философ Жак Деррида — он считал, что наш мир нуждается не в порядке, а в новых интерпретациях: разломай все старое на части и придай новый смысл этим осколкам. А может, смысла и вовсе нет...

— Деконструктивизм — это реакция на сложность современного мира. Стиль отражает эту самую сложность, — отмечает директор архитектурной школы МАРШ Никита Токарев.

Основные черты деконструктивизма — изломанные и нарочито деструктивные формы, визуальная усложненность. Здания будто намеренно не вписываются в окружающую среду, агрессивно вторгаются в нее. Это вызов, пощечина скучной классике, который вытесняет все старое и требует больше пространства для себя.

— Каждый архитектор по-разному интерпретирует идеи деконструктивизма. Ранние труды Фрэнка Гери (канадский архитектор, самые известные проекты — Танцующий дом в Праге и Музей Гуггенхайма в Бильбао — прим. «ВМ») — это истый манифест деконструкции. Однажды на него пожаловались соседи, которые подумали, что Гери устроил свалку металлолома в собственном дворе. А это оказался дом, где счастливо жила его мать, для которой он и построил его, — говорит архитектор.

Непривычный, непонятный стиль вскоре овладел умами общества — таких зданий стало больше. Наибольшую популярность деконструктивизм завоевал за рубежом. В качестве примера эксперт приводит здание Еврейского музея в Берлине, который спроектировал Даниэль Лебескинд, а также работы Захи Хадид, которые известны по всему миру.

Некоторые московские здания тоже спроектировала Хадид.

— Увидеть одну из ее работ можно на Шарикоподшипниковской улице — это бизнес-центр «Пересвет-Плаза», — говорит Никита Токарев. Каждый этаж здания смещен относительно предыдущего и последующего, напоминая тектонические плиты. Заха Хадид проектировала здание так, чтобы создать открытые трехмерные пространства, не противопоставлять горизонтали и вертикали, пол и стены. С торцов можно увидеть бизнес-центр насквозь.

Еще одним примером деконструктивизма в архитектуре Москвы Токарев считает комплекс башен «Город столиц», который является частью «Москвы-Сити». Эти небоскребы тоже состоят из блоков, смещенных друг от друга, что придает им динамизм и движение.

Но хоть деконструктивизм и занял свою нишу в мировой культуре, он постепенно теряет актуальность, уверен эксперт. Стиль интересен лишь визуальными решениями, но лишен функционализма — архитекторы, проектирующие здания в столь замысловатом виде, не особо задумываются, удобно ли будет людям в них жить. Поэтому на смену деконструктивизму приходят новые веяния, направленные не столько на форму, сколько на содержание.

— Эпоха деконструктивизма заканчивается. Архитектура все больше ориентируется на реальные потребности людей, — считает Никита Токарев.

Необрутализм

Это один из архитектурных стилей, пришедших на смену деконструктивизму, уверен архитектор и градостроитель Илья Заливухин.

— Характерная его особенность — функциональное проектирование, отсутствие излишнего декора, достижение выразительности за счет простых форм. Сильное влияние на этот стиль еще до начала Второй мировой войны оказал Ле Корбюзье, пионер модернизма и функционализма, один из самых известных архитекторов мира, — утверждает Заливухин.

Смысл необрутализма кроется в самом названии стиля — «необработанный бетон». С помощью этого выражения Ле Корбюзье объяснял технологию обработки наружных поверхностей здания.

В советскую эпоху, отмечает Заливухин, тоже были архитекторы, которые работали в этом стиле — к примеру, Игорь Виноградов. Его здания известны любому москвичу — это павильон «Цветоводство и озеленение» в парке ВДНХ, а также депозитарий Третьяковской галереи.

Чем необрутализм и брутализм отличаются друг от друга? По словам Ильи Заливухина, ничем. Оба архитектурных направления отвечают единой цели. Это ответвление послевоенного модернизма, которое обрело самостоятельность и заняло определенное место в мировой культуре.

— Основная цель необрутализма — не концентрироваться на декоративных аспектах, а уделять внимание эргономичности здания: как сделать здание удобным для людей, как эффективнее вложить средства в строительство, — объясняет эксперт.

Офисное здание «Танцующий дом» на углу Рессловой улицы и набережной в Праге. Построено в стиле деконструктивизмаФото: pixabay.com

По его словам, зодчие, работавшие в традиционных стилях, украшают фасады разнообразной лепниной, а здания бруталистов выполнены в основном лишь из бетона, который прослужит многие годы. При этом дома должны быть не только надежными, но и визуально интересными.

Многие зодчие считают необрутализм стилем грубым, не признающим эстетические ценности традиционной архитектуры. Но это вовсе не так — брутализм, набирая популярность в современной архитектуре, превращался в целый стилистический язык, сводился к работе над поверхностями здания и к созданию новых эстетических ценностей.

— Необруталисты особое внимание уделяют планировочной структуре зданий. Они считают, что все проекты нужно рассматривать комплексно, исходить из функциональности использования пространства. Придумывая, как будет выглядеть будущий дом, архитекторы также создавали сценарии жизни людей в этих зданиях, — продолжает Илья Заливухин.

На Беговой улице в Москве высится Дом авиаторов, известный как «дом на курьих ножках» или «сороконожка». Это один из образцов советского брутализма.

Здесь 40 железобетонных опор поднимают первый этаж на уровень четвертого. На первый взгляд кажется, что дом вот-вот обрушится. Но опоры выполнены из монолитного железобетона, который прочно удерживает этажи, поэтому бояться нечего.

Сегодня в Москве также часто строят здания в стиле необрутализма — торговые и бизнес-центры, спортивные комплексы и даже станции метро. Но и этот стиль начинает терять актуальность, добавляет свое слово Никита Токарев. Архитектура, отвечая на запросы общества, становится более экологичной, все больше уходит к природным формам.

— Дома все чаще возводят по принципу «зеленого строительства» с использованием экологических материалов для здоровья и благополучия жителей, уменьшения количества отходов, звукового и светового влияния объекта на окружающую среду, — говорит Токарев.

Органика

Здания, похожие на грибы, цветы, овощи и фрукты, — все это органика. Сооружения должны напоминать живой организм, а не бездушную коробку из стекла и бетона. В органике отсутствует какая-либо геометрия — динамические, неправильные формы возникают как результат контакта с реальностью. Такие здания в противовес деконструктивизму легко вписываются в окружающую среду — они стоят на тех местах, где и должны, как будто были здесь всегда.

В то же время органическая архитектура расходится с потребностями современного урбанизма, из-за чего большинство зданий в этом стиле можно встретить не в центре города, а за пределами. Создателем органической архитектуры стал американец Фрэнк Ллойд Райт — его работы называют «домами прерий», которые служат естественным продолжением окружающей природной среды.

В России органика еще не обрела большой популярности — отечественные зодчие пока еще не готовы работать в таком стиле, считает историк архитектуры Денис Ромодин.

— Но все же попытки работать в органическом стиле были, причем успешные. Так, парк «Зарядье» в центре Москвы отвечает именно этому направлению, — утверждает эксперт.

Противоположная часть фасада концертного зала «Зарядье» со стороны парка будто встроена в холм, который стал частью открытого Большого амфитеатра, а плавные архитектурные формы зала хорошо сочетаются с четырьмя природными ландшафтами, которые воссоздали в парке, — тундрой, степью, лесом и болотом.

Они спускаются террасами с верхнего уровня участка к его нижней части, с северо-востока на юго-запад, пересекаются и наслаиваются друг на друга.

Биотек

В мировом зодчестве биотек не редкость. Во многих крупных мегаполисах можно увидеть здания, похожие на пещеры и горные склоны, морские волны или капли, а также птичьи крылья и яйца. Но в то же время в биотеке не только формы природные, но и материалы.

— Первая попытка работать в этом стиле отмечалась еще в СССР. Архитектор Александр Зеленко, создавая дачу Пфеффер в Сокольниках, проектировал ее именно в этом стиле. Он считал, что природа — сама по себе творец, поэтому в сооружении использовались очень интересные решения, например крупные окна, изогнутая крыша. А в интерьере были ветки и корни деревьев в качестве архитектурных элементов. Но, к сожалению, до наших времен дача Пфеффер не дожила: она сгорела в конце 80-х — начале 90-х годов, — говорит Денис Ромодин.

Комплекс «Москва-Сити». Башни «Город столиц» (слева) — образец деконструктивизма, а «Эволюция» (справа) — пример биотекаФото: Владимир Новиков, «Вечерняя Москва»

По его словам, в биотек-зданиях часто применяются энергоэффективные технологии: это «умные» дома, которые могут использовать внутренне накопившееся тепло в качестве обогрева, придуманы экологические формулы для охлаждения здания и другое. Это не только красивая, но и высокотехнологичная архитектура.

— Создание таких домов — очень сложная инженерная работа. Требуется качественное и грамотное проектирование, правильное применение экологических материалов, тщательная разработка энергоэффективных систем. Основную роль здесь играют не столько архитекторы, сколько инженеры, — подчеркнул историк.

Примером биотека в столице вновь служит одна из башен «Москвы-Сити». Небоскреб «Эволюция» по форме напоминает молекулу ДНК.

Фасад подчеркивает легкость и динамику формы, струящейся наперекор гравитации. Башня символизирует идею развития по спирали как итога эволюционного пути, отражает силу человеческого интеллекта, который смог подчинить себе законы физики.

Метаболизм

Наконец, прямым продолжением органической архитектуры становится метаболизм. Он появился в ХХ веке в Японии, а в его основу лег принцип индивидуального развития живого организма.

При этом метаболизм и биотек — не одно и то же. Архитекторы-метаболисты не стремятся открыто подражать природным формам. Незавершенность, недосказанность, деструктивность и открытость структуры зданий — основные черты метаболизма. Недолговечные заменяемые элементы нередко сочетаются с прочными структурами.

— Метаболисты считают, что элементы городского организма могут переживать те же процессы, что и в живой природе, — рождение, созревание, старение, смерть и перерождение, — уверен Денис Ромодин.

По его словам, пока в Москве еще не появились здания в этом стиле, но в Советском Союзе архитектор Илья Чернявский уже делал некоторые «метаболические эксперименты». Примером тому служит его дом отдыха «Красная Пахра», который находится в Новой Москве. Это пластичная постройка из кирпича, которая тонко дополняет природное окружение. Сам Чернявский считал, что архитектура говорит языком единства.

— Это функциональная скульптура или пластическая конструкция; это мир объемов — света, цвета и материалов; это иерархия пространств во времени и вне времени. Здесь действуют контрасты и нюансы, сочетаются движение и покой, мощь и легкость, — уверял он.

Столичные зодчие, считают эксперты, сегодня готовы к смелым экспериментам, но стиль метаболизм все еще остается для них новым и несколько непривычным. Нужно время, чтобы в Москве появились здания, отвечающие этому направлению.

— Все же главной целью современного столичного зодчества является не столько необычность зданий, сколько их эргономичность и удобство, — заключает Илья Заливухин.

ПРЯМАЯ РЕЧЬ

Сергей Кузнецов, главный архитектор Москвы:

— Деконструктивизм — очень яркий архитектурный стиль. Для него характерны асимметричные формы, ломаные линии, острые углы, обилие оригинальных элементов. Такие здания нередко отличаются оригинальным декором.

КСТАТИ

В стиле необрутализм построят будущую станцию метро «Печатники» Большой кольцевой линии. В ее оформлении используют три цвета — черный, серый и белый. Как ранее сообщили в пресс-службе Москомархитектуры, стены выполнят из нержавеющей стали, пол — из натурального камня, потолок — из алюминия. Все детали станции будут лаконичными и сдержанными.

Мария Кафанова