Портал Стройкомплекса: «По срокам реставрации «Дому с кариатидами» в Москве равных нет»
Темы в материале:
Недавно завершилась реставрация одного из интереснейших зданий Москвы, получившего широкую известность после фильма «Двенадцать стульев». Особняк купца Петра Сысоева в Печатниковом переулке, последние годы находившийся в аварийном состоянии, наконец предстал перед москвичами во всей красе.
О том, как проходила реставрация знакового объекта - «Дома с кариатидами», - рассказал в интервью корреспонденту Портала Стройкомплекса научный руководитель проекта реставрации, заслуженный архитектор Российской Федерации Леонид Островский.
Леонид Васильевич, когда Вы приступили к работе над «Домом с кариатидами»?
Инвестор выиграл конкурс на проведение работ в конце апреля прошлого года, а уже в начале сентября мы приступили к проектным работам, обговорили все условия и заключили договор. У нас были очень жесткие условия: в течение двух месяцев мы должны были провести все исторические, научные и технологические исследования. Мы исследовали древесину, кирпичную кладку, штукатурку, раствор, все строительные материалы, фундамент и их состояние. И на основании этих исследований выпустили эскизный проект реставрации.
Использовались ли архивные материалы при проведении исследований?
Безусловно, мы работали с архивными материалами. Поднималось не одно дело в нескольких архивах, в итоге у нас получилась историческая справка о судьбе этого здания. Она оказалась довольно краткой. Дом был построен в 1843 - 1845 годы. Всего до советского времени у него было четыре владельца.
В СМИ появилась информация о том, что Вы активно работали с общественными организациями, которые оказали помощь в воссоздании дома. Как строился диалог и с кем?
Максимально посильную помощь нам оказывали сотрудники Мосгорнаследия. Все, что было у них в архивах, мы получали вовремя. В то же время Архнадзор никакой помощи нам не оказал. Представители этой организации появились на месте реставрации один раз, и то не для диалога, а для огульной критики. Вместо того чтобы помочь (а у них на руках были документы), они дождались, пока мы закончим работу и принялись выискивать недостатки. Мы были рады работать вместе, были готовы к конструктивному диалогу, но его, увы, не получилось.
Леонид Васильевич, если у дома было всего четыре собственника, значит, здание не сильно перестраивалось?
Здесь перестраивались фасады. Петр Сысоев - последний дореволюционный владелец дома - приобрел его в 1896 году под свою мастерскую и контору. Именно тогда к дому, который стоял практически без переделок, была пристроена лестница на второй этаж.
Он также заказал архитектору Зубову проект переделки фасада, который был выполнен в неоклассическом стиле. Однако после этого сделал собственный фасад - тот, который мы и привыкли видеть. Если вы посмотрите на фасад, то четко увидите, что русты и лепнина ограничены, как витрина. На самом деле он налепил там все, что умел. Это же бросается в глаза в интерьере второго этажа - здесь получается та же самая витрина. Если бы архитектор делал проект, то никаких низких потолков, разумеется, не было бы, тем более при таком объеме лепнины.
Этим дом и примечателен. Для окружающего архитектурного ландшафта он совершенно нехарактерен, зато здорово оживляет городскую среду. Это уникальный дом, немножечко нелепый, немножечко смешной, но очень интересный, как «шкатулка». Второго такого дома в Москве нет.
Получается, что уже тогда дом был оригинальным и необычным для Москвы?
Конечно. Он и сейчас очень стильный. Мы нашли фрагмент оригинального наката в комнате, который восстанавливали художники по особой методике, согласованной в Мосгорнаследии. Технологи, увидев накат, очень удивились: до этого они проводили реставрационные работы в Большом Кремлевском дворце и обнаружили там точно такой же накат в спальне императрицы.
Когда вы занялись проектом, то в каком состоянии был дом?
В жутком состоянии. Это было аварийное здание, частично без перекрытий и перегородок. Как и во многих подобных домах, здесь искали клад, поэтому была разобрана печь. Здесь и бомжи раньше «отдыхали», бывали и пожары, правда, небольшие.
Изначально вообще существовала угроза обрушения. В доме прогнили балки, и, как следствие, провисли потолки. Кроме того, дом частично был поражен домовым грибком, а бороться с ним невозможно, он поражает не только древесину, но и кирпич. Изначально мы планировали сохранить уцелевшую часть потолков, и если бы не домовый грибок, это можно было бы сделать. Нам пришлось демонтировать всю лепнину, чтоб она не развалилась, и уже после воссоздания перекрытий вернули ее на место.
Надо учитывать, что здание все время находится в динамике, ведь дом стоит на склоне, он даже получил название «неровный». Мы обратили внимание на то, что с помощью лепного декора архитектор старался выровнять кривизну стен.
Леонид Васильевич, значит, основная часть здания была утрачена?
Был утрачен конструктив здания, его основа и перекрытия. А лепнина, как ни странно, сохранилась на 90%, несмотря на то что были трещины и провисания.
Скажите, а внешние фасады сохранились в первозданном виде?
На фасадах были небольшие повреждения, но почти все они сохранились. Мы восстановили цоколь, нашли подлинный камень и использовали его для восстановления.
Какого цветы был особняк изначально?
В конце XIX века здание было зеленого цвета. В советское время дом был голубым, белым и желтым. В последнее время жители Москвы привыкли видеть этот дом голубым, бирюзовым или серым, поэтому никто не ожидал увидеть его зеленым. Мы вернули зданию исторический цвет.
Применялись ли специальные материалы при воссоздании здания?
Да, конечно. Мы заказывали специальные реставрационные материалы, чтобы обеспечить их совместимость с «родными» частями здания. Для этого, например, проводили исследования химического состава штукатурки, чтобы она совпала со старой. Дело в том, что если использовать другой состав, то возможно образование трещин.
То есть благодаря использованию этих материалов таких дефектов удастся избежать?
Да, мы на это надеемся. Сейчас просушиваем здание.
Леонид Васильевич, сколько времени заняли все работы?
Мы завершили все работы меньше чем за год. В середине сентября 2012 года приступили к работе, а на площадку вышли уже в ноябре. Хотя нужно учесть, что многие работы по реставрации зимой проводить нельзя, поэтому мы в определенные периоды ждали, когда можно будет приступить к отделочным работам. Насколько я знаю, работы такого плана и в такие сроки в Москве еще не проводились. Я считаю, что это феерический результат.
Что будет размещаться в здании после реставрации?
По планам, здесь должен быть офис инвестора. В связи с тем что это здание будет эксплуатироваться в современных условиях, мы должны были выдержать все современные нормы эксплуатации. То, что было нормой в конце XIX и начале ХХ веков, абсолютно неприемлемо сегодня. Это касается и пожарных норм, и норм безопасности, и санитарных. Например, даже туалет был во дворе. Все эти моменты было сложно увязать с исторической правдой, но нам многое удалось.
Антон Мастренков, собственный корреспондент
