Что такое архитектурный фьюжн, как проекты промышленного редевелопмента формируют городскую ткань и в чем Москва выигрывает у Нью-Йорка – об этом рассказал Антон Хмельницкий, архитектор, сооснователь лондонской студии Architects of Invention.

- Вы разрабатываете проекты для Москвы и Европы, живете в Лондоне, бываете в Нью-Йорке. Расскажите, какие ключевые тенденции и изменения вы наблюдаете в области жилых проектов в мире? Меняются ли подходы?

Если говорить на примере Нью-Йорка, то если ещё лет пять - семь назад от жилого проекта на Манхеттене не ждали каких-либо неожиданных и супер-оригинальных архитектурных решений, в последние годы ситуация поменялась. В проектах жилой недвижимости появились объекты «звездных» архитекторов. Заха Хадид, Тадао Андо, Herzog & de Meuron, BIG, Норман Фостер - все те, кто до этого преимущественно работал с общественными пространствами и офисами, сейчас все чаще реализуют жильё. На мой взгляд, жилая архитектура становится более знаковой. Думаю, что это связано в первую очередь с запросами и ожиданиями покупателей: не только на функциональные планировки и грамотное зонирование общественных и приватных пространств, но и на уникальные архитектурные решения, которые станут своеобразными маркерами проектов, их визитной карточкой. В том же Нью-Йорке за последние три года было реализовано такое количество новых интересных с точки зрения концепции, подачи и архитектурных решений жилых проектов, что не хватит и пары дней, чтобы их все посмотреть. Причем с концептуальной точки зрения это абсолютно разные здания – и технологичные небоскребы, и небольшие клубные дома с авторской архитектурой. 

По сути, сегодня параллельно развиваются два тренда: с одной стороны, технологически совершенные эффектные небоскребы премиум-класса с интересными фасадами, как, к примеру, проект Herzog & de Meuron «56 Леонард Стрит» на Манхэттене, с другой – небольшие клубные дома, часто с собственной благоустроенной приватной территорией для жителей, как проект Захи Хадид 520W28 у парка High Line. Мы, кстати, в одной из своих последних работ, клубном проекте ORDYNKA, расположенном в московском Замоскворечье, вдохновлялись именно нью-йоркской жилой архитектурой.

- Об этом проекте хотелось бы поговорить отдельно, вы определяете его стиль как «архитектурный фьюжн». Расскажите подробнее, что это, почему выбран именно он?

Москва – сама по себе очень эклектичный город, её архитектурную идентичность формирует сочетание множества стилей. На одной улице в единой застройке центра города мы видим как исторические особняки, дома сталинского периода, так и современные постройки. Поэтому, работая над этим проектом, мы исходили прежде всего из градостроительной идеи. Два из четырех новых зданий комплекса подняты на «ногах» на высоту двух этажей, что позволило максимально раскрыть пространство внутреннего двора для жителей. На участке располагаются классический особняк и здания бывшей кондитерской фабрики им. Марата. Во внутреннем дворе, на фоне особняка, проходящего реставрацию, скрыты от посторонних глаз четыре новых дома, решённые в современной архитектуре. В основу идеи проекта легло сочетание старого и нового, гармоничные и перекликающиеся между собой решения. Мы называем стиль современных зданий contemporary luxury.

Поскольку все входные группы находятся на территории двора, в окружении новых современных объемов, было важно найти способ напоминать жителям об особенностях локации, истории места. Для этого мы визуально открыли для внутренней территории старинный особняк, который после реконструкции, мы надеемся, станет новой визитной карточкой Малой Ордынки. Все это создает тот самый фьюжн – сочетание новой, современной архитектуры, с фасадами зданий промышленной стилистики и исторической застройкой. При этом важно, что проект не только эстетически гармоничен, но и функционален: покупатели теперь предъявляют все более высокие требования к эргономике планировок, ищут продуманные решения во всем, в том числе в размещении бытовых помещений и правильном зонировании. Поэтому только красивого фасада для качественного жилого дома недостаточно, необходимо предусмотреть и правильное попадание солнечного света в квартиры, и уникальные решения, такие как террасы на эксплуатируемой кровле с видами на близлежащие церкви.

- А как такая разная архитектура уживается в одном пространстве?

Это и было, пожалуй, самой сложной для нас задачей - найти гармоничное сочетание разных стилистических решений, старой и новой архитектуры в одном проекте. В решении фасадов мы вдохновлялись промышленной эстетикой: привычный району контур бывшей кондитерской фабрики Марата, ее стена, выходящая на Малую Ордынку, имеет узнаваемый московский декор. Большие окна новых строений мы обрамили пластичным фасадом с облицовкой натуральным камнем. В то же время, предусмотрели и контрастное решение: использование в отделке фасадов натуральной меди, темно-серого гранита. Нам хотелось соблюсти единую цветовую гамму: например, оконные переплеты в «каменных» домах имеют тот же медный оттенок, что и облицовка фасадов двух поднятых над землей строений. При всей эклектике, благодаря преемственности некоторых элементов, создаётся единая композиция. Это, кстати, тоже принципиально важный момент – обязательно должна быть хотя бы одна объединяющая идея для всего комплекса.

- К вопросу о редевелопменте фабричных зон. Это очень популярная сегодня тема. Расскажите, в чем специфика таких пространств, есть ли преимущества?

Редевелопмент промзон – это необратимый процесс для любой столицы, и особенно он важен для Москвы, так как участков для нового строительства в центре города мало. И хорошо, что сегодня девелоперы начинают с большим вниманием относиться даже к тем старым постройкам, которые не имеют статус памятников архитектуры, но прочно вплетены в городскую ткань: их сохраняют, реставрируют, многим возвращают изначальный облик. В мировой практике, на мой взгляд, самый яркий и эффектный пример редевелопмента промзоны - это Fondazione Prada в Милане, проект Рема Колхаса. Это воплощение идеи о том, как старая фабрика на окраине города может стать центром притяжения мирового масштаба. В проекте присутствуют решения на грани – например, одно из зданий музея покрыто сусальным золотом. Но весь ансамбль выглядит предельно цельно и впечатляюще.

В целом же работа над адаптацией бывших промышленных зданий к жилой функции – это интересный для архитектора процесс. С такими зданиями, особенно если они построены в XIX-начале XX веков, интересно работать: можно создавать двухсветные пространства, предлагать разные уровни, антресоли, и здания при этом не утратят своей идентичности. Со зданиями советского периода работать, конечно, сложнее: у них есть свои особенности, такие как глубина этажа, небольшая высота потолков. Кроме того, объект редевелопмента – это всегда память места и возможность для идентификации себя в историческом контексте.

-Вы, как архитектор и житель большого города, замечаете существенные преобразования в градостроительной жизни Москвы?

Я бы сказал, что Москва на сегодняшний день - один из лидеров в сфере трансформации городской среды, что приятно радует. Для меня самый заметный и позитивный проект в Москве последних лет – это благоустройство. Буквально за 3-4 года Москва преобразилась, кардинально улучшив качество жизни горожан. Сегодня в центре города приятно жить, отдыхать и работать. Такие процессы чрезвычайно важны и полезны для города в долгосрочной перспективе. Кстати, Москва в этом смысле, на мой взгляд, теперь выигрывает на фоне многих других столиц мира.