Во все времена профессия архитектора была престижной и ответственной. Хорошие специалисты ценятся очень высоко, ведь именно от профессионализма этих людей зависят красота, гармония и комфорт городов, в которых мы живем. МАрхИ сегодня – единственный в стране вуз, готовящий узкопрофильных специалистов. В институте работают уникальные кафедры, студенты которых принимают участие в проектах мирового уровня. О том, как живет главный архитектурный вуз страны, «Московской перспективе» рассказал ректор МАрхИ Дмитрий Швидковский.

В экстремальных средах

– Дмитрий Олегович, вы занимаете пост ректора МАрхИ с 2007 года. Как изменился институт за это время?

– Одно из главных изменений – переход на двухуровневую систему образования. Сначала мы опасались этого процесса, но сейчас преподаватели убеждены, что магистратуру должны проходить все студенты, которые могут себе это позволить. Во многом это связано с тем, что в нашем вузе появилось сразу несколько новых кафедр, очень интересных для нашей школы.

– Что это за направления?

– В рамках магистратуры мы создали специальность «церковное зодчество». Сегодня это одна из самых сильных кафедр, на ней обучаются ребята со всей России. Студенты делают работы очень высокого уровня. К примеру, один из дипломов завершается строительством кафедрального собора в городе Банья Лука в Боснии и Герцеговине. Это направление гораздо более сложное, чем традиционные специальности 
МАрхИ, и этим оно интересно.

Еще одна наша новая кафедра в магистратуре – военной архитектуры. Ее студенты изучают и разрабатывают постройки, на которые может быть допущен архитектор. Ведь военная архитектура – это огромная область, которая имеет свою колоссальную историю, и сегодня потребность в ней очень большая.

Третья наша новая специальность – кафедра архитектуры в экстремальных средах. Имеются в виду Арктика, Антарктика, подводная архитектура и космос. Мы даже получили официальный заказ одной из наших космических организаций – экспериментальный проект города на Луне.

– Такими проектами занимаются студенты?

– Студенты вместе с преподавателями. Космической архитектурой и ее особыми проблемами, такими как невесомость, у нас начали заниматься с 1962 года. В 90-е эти исследования завяли, а сейчас по инициативе Роскосмоса институт вновь начал разработку проектов. Но в большей степени нас привлекает не космос, а Крайний Север. В прошлом году у нас было 28 дипломных работ по Арктике. Наши аспиранты делают города с полностью искусственным климатом, наподобие лунных. Возможно, это некая утопия, но, к примеру, руководство Якутии не смущает создание искусственной среды. Эта республика очень богата полезными ископаемыми, и они могут позволить себе теплоэлектростанции, которые будут эту среду создавать.

–Что имеется в виду под словом «искусственная»? Это город под куполом?

– Именно так. Это не Москва, но да, какой-то небольшой город или предприятие. Конечно, студенты этой кафедры занимаются не только такими проектами. Это и нефтедобывающие многоэтажные морские платформы. Там тоже люди должны жить, работать, отдыхать, питаться – то есть это полнофункциональная архитектура.

Уметь чертить китайской тушью

– Вуз выходит на международные проекты?

– У нас заключено около 50 договоров с разными архитектурными школами по всему миру. Также мы поощряем студенческие обмены. То есть люди учатся в одном вузе, но на семестр или на год уезжают в другой институт, особенно часто это происходит в магистратуре, и многие получают двойные дипломы. Самая любимая страна у студентов – Италия, что естественно. Там очень красивые города, с богатым архитектурным наследием.

– А в обратную сторону это работает? МАрхИ принимает иностранных студентов?

– Принимает из всех возможных стран и в разных формах, например, стажировка или участие в воркшопах. Иногда из-за этого возникают сложности, потому что студентов бывает очень много. Несколько лет назад к нам приехали 400 итальянцев, это было тяжело для нас во всех отношениях. Но тем не менее мы очень рады общению с коллегами. Недавно мы вступили в Союз арктических университетов, которые занимаются проблемами Арктики, – это шведы, норвежцы, финны. У нас постоянные отношения с японскими и китайскими коллегами. В институте действует филиал японской школы ландшафтной архитектуры СОГЭЦУ, своего рода икебана на открытом воздухе.

Также принимаем ребят из Китая и стран СНГ. Если кто-то хочет обучаться только в МАрхИ, мы настаиваем на прохождении годовых подготовительных курсов, потому что никто из них не предполагает, что здесь придется рисовать от руки. На первом курсе у нас вообще запрещены компьютеры. Для поступления абитуриенты обязаны уметь рисовать античные головы, композиции и чертить от руки рейсфедером китайской тушью.

– Это делается для того, чтобы сформировать навык?

– Совершенно верно. Как и у музыканта, у архитектора руки должны быть поставлены. Они должны быть настроены на красоту пропорций. Это не мы придумали – такая практика существовала всегда.

Американские небоскребы по нашим учебникам

– Большой конкурс в вуз? Какой процент студентов идет в магистратуру?

– Конкурс достаточно большой, это примерно 6–7 человек на место, и он постепенно растет. А в магистратуру идут около 60% бакалавров, но не все потом остаются у нас. Кто-то едет учиться за границу. Но мы рекомендуем всем сначала пройти магистратуру у нас и только потом дополнить образование иностранным, потому что это более эффективно.

За рубежом архитектурные рынки серьезно защищены законами. К сожалению, нашим выпускникам строить там удается очень редко. И не только выпускникам, но и самым известным русским архитекторам на протяжении почти всей истории.

Конечно, исключения были, но их мало. После революции многие русские архитекторы иммигрировали в Сербию, почти весь Белград построен нашими соотечественниками. В Америке очень серьезный вклад в XX веке внесли архитекторы из России – фактически по книгам этих специалистов построено большинство американских небоскребов. Хотя американцы, конечно, считают этих людей своими, но учились и работали они у нас.

– В конце 90-х годов профессия менеджера стала очень популярной. В Москве открывались десятки коммерческих вузов, и даже у непрофильных учебных заведений появлялись факультеты управления. Это как-то повлияло на прием в МАрхИ?

– Нет, на МАРХИ это не отразилось, во все времена конкурс был примерно одинаков. Сейчас появилось много архитектурных школ разного типа, также строительные университеты начали развивать архитектурные факультеты. Но это несколько иная специальность, она не предполагает большого внимания к художественному началу, которое прививаем мы. 

В МАрхИ четыре года рисунка, не считая минимум двухлетней предварительной подготовки. Это скульптура и разные виды дизайна. Но несмотря на то что у нас превалирует художественное, а не инженерное начало, всем инженерным дисциплинам здесь учат тоже.

У наших студентов большая нагрузка. Мы стараемся, чтобы в институте были все элементы многогранной профессии – и социология, и философия, и экономика. Впервые в нашей стране в МАрхИ появился полноценный курс истории архитектуры Китая. Конечно, студентам тяжело, и мы им сочувствуем. Мне самому было непросто учиться.

– Вы тоже окончили МАрхИ?

– Да, и у нас в институте много выпускников в трех и четырех поколениях, которые сейчас занимаются преподаванием.

– В вузе есть проблема старения кадров?

– Да, такая проблема, к сожалению, существует. В 90-е годы был некий провал – все бросились в частные архитекторы. И одно поколение у нас выпало. Сейчас в МАрхИ есть и блестящие молодые преподаватели, и замечательные опытные, но достаточно пожилые. К среднему поколению относятся только наши выпускники, ведущие дипломы: Юрий Григорян, Дмитрий Величкин, Николай Голованов, многие другие звезды архитектурного мира.

Конечно, хотелось бы видеть больше молодежи, но это сложный процесс, нельзя прийти и сразу начать учить. Мы долго готовим студентов, и точно так же надо выращивать преподавателей. Человек приходит с практики, но учебный проект и реальный – это разные вещи. Студент должен себе позволить больше, чем то, что можно сделать на стройплощадке, потому что архитектура должна идти вперед.

От сессии до сессии живут студенты… с пользой

– Чем в свободное время занимаются студенты? Вуз предлагает какие-то развлечения после занятий?

– Ну, во-первых, свободного времени у них нет. Но тем не менее мы стараемся их возить в разные места на практику, нам здесь помогают некоторые проекты Росмолодежи. Много лет студенты ездят в Тавриду на Черное море, там очень интересная программа, я сам в ней с удовольствием участвую. В этом году планируется мероприятие в Новом Свете. Недавно был большой проект по Новгородской области – туда ездили с последующим предложением проектирования. В этом году поедем в Татарстан.

Наши студенты много бывают в заграничных путешествиях. Вот вам хороший пример: раньше, когда они сдавали историю архитектуры и им попадались Рим или Париж, это были ответы, заученные по книгам. А сейчас это рассказы про то, что видели своими глазами.

– Вы тоже много путешествовали? Преподавали в иностранных вузах?

– Я преподавал в Америке достаточно долго, около года, в Англии больше – трижды ездил туда на длительный срок. Дважды был во Франции, в Италии, семестр – в Венеции. Но я всегда представлял там МАрхИ и никогда не состоял в штате этих университетов. В Китае читал много лекций, у меня был очень напряженный тур по китайским университетам – за две недели 48 архитектурных школ. Но студенты реагировали странно. Я пытаюсь их рассмешить, а они мрачные. Говорю о чем-то серьезном – разрушении памятников архитектуры, например, – а они хихикают. В конце концов на последней лекции в институте Генерального плана Пекина я спросил своего переводчика: «Хайн, ну что же это такое? Совершенно непонятная реакция! Неужели мои лекции такие скучные для них?» На что он ответил мне: «Ничего, все отлично! Когда лекция скучная, я много добавляю от себя!»

– Есть ли у МАрхИ свои традиции?

– Самую главную нашу традицию можно назвать словом «сплошняк». Перед сдачей проекта студенты и преподаватели работают только по нему, а все остальные задания отменяются. Это очень объединяет и студентов с преподавателями, и студентов между собой. Еще одна важная традиция – мы позитивно относимся к практике групповых дипломов, потому что архитектура – коллективная профессия. Это такой Team spirit – очень важное в архитектуре взаимопонимание.

– Есть ли простой способ для людей, не связанных с профессией архитектора, помогающий отличить хорошую архитектуру от плохой?

– Архитектура бывает очень разной – церковная, промышленная, жилая… Поэтому здесь важно понимать, о каком объекте идет речь. Если говорить о промышленной архитектуре, то хороша та, которая обеспечивает наименьшее загрязнение среды. В церковной я предпочитаю то, что следует традициям, потому что пока мы мало что можем предложить нового. До революции у нас был очень высокий уровень проектов, а потом сто лет фактически ничего не строилось. Что касается жилой архитектуры – мне кажется, что сейчас, особенно с учетом территорий новой Москвы, мы могли бы позволить себе строить больше малоэтажных зданий. Высотки не всегда хороши для пейзажа и здоровья. А самые значительные, на мой взгляд, традиции жилой архитектуры у голландцев и англичан.

О личном

– Чем вы занимаетесь в свободное время?

– Почти все мое время так или иначе связано с профессией. К примеру, я разыскиваю малоизвестные памятники архитектуры. Наша культура тесно связана с византийской традицией, и в последние годы мне удавалось находить забытые или очень редкие постройки Византийской эпохи. Мне очень хочется все это изучить, чтобы обогатить нашу архитектуру.

Хотя попасть в горы бывает непросто. Прошлым летом нам удалось поехать в город Арту, расположенный на границе Греции и Албании. Там мы увидели совершено потрясающие трехъярусные крестово-купольные церкви. Это очень сложные конструкции, а самое большое впечатление производит интерьер. Так что если говорить о хобби – это путешествия с архитектурным уклоном. Также я, как историк архитектуры, пишу статьи или книги, это тоже увлекательное занятие.

– У вас есть дети?

– Есть сын, он тоже занимается архитектурой.

–То есть у вас династия архитекторов? Ваши родители тоже были связаны с архитектурой?

– И родители, и дедушки. Папин отец, Александр Владимирович Швидковский, строил Новосибирский банк, в этом здании сегодня расположена мэрия города. А мамин – Николай Яковлевич Калмыков – Большой каменный мост и мосты на Яузе. Так что я архитектор в третьем поколении. Все увлекались также историей архитектуры. Николай Яковлевич написал всемирную историю мостостроения, папа тоже много писал. А мама занималась историей советской сельской архитектуры, именно колхозной, она была единственным в своем роде специалистом.